Екатерина зябко поёжилась и оглянулась, всё было как всегда. На верёвке болтались Оленькины вещички. Старый сарай мрачно выглядывал из-за поленницы, от ветра печально поскрипывал и посвистывал. Она посмотрела на дом: от дождя он тоже казался тёмным, большим и старым. Всё во дворе было таким знакомым, родным и... чужим. Повесив на шею оставшиеся прищепки, Екатерина вновь оглядела тёмный двор, какое-то нехорошее предчувствие не давало ей покоя, казалось чей-то неотрывный взгляд так и жжёт спину. "Параноик" – отругала сама себя Катерина и, спасаясь от ветра, бегом припустила к дому. Закрыв дверь, сбросила старенький дождевик и, закрыв глаза, постояла на кухне, вбирая в себя тепло и уют дома. Прикрыв вьюшку, вошла в комнату и остановилась возле большой неуклюжей кровати. Оленька разметалась во сне: огненно-рыжие волосы закрыли лицо, ручки и во сне были сжаты в кулачки, под покалеченную ножку бережно подоткнута думочка. Осторожно, чтобы не потревожить девочку, Катерина легла, укрывшись одеялом и уткнувшись лицом в тёплую детскую ладошку, неожиданно успокоилась, и как всегда вместе с умиротворённостью нахлынули воспоминания...

С мужем они жили хорошо. Наверное. Может, потому что он редко бывал дома, они почти не ссорились, да и некогда было. Дети, большое хозяйство, заботы о доме, о детях, маленькие женские радости: любимый сериал, цветы, которым было отдано почти всё свободное время, книги, в общем, вся та непрерывная однообразная карусель житейских дел всякой сельской женщины. Из пяти детей выжили двое. Два мальчика. Школа, армия, институты, развод одного, женитьба другого, неприятности и увольнение мужа. Его смерть, её отчаяние и боль, можно перечислять и дальше, но однажды утром она проснулась и поняла, что завод на жизнь у неё кончился. Она была никому не нужна. Единственный брат жил своей жизнью за границей, где она никогда не была. Мужа не стало в этом мире. Близких подруг у неё не было, не любила она ни жаловаться, ни по гостям ходить. А дети... Что дети? Младший после свадьбы привёл молодую в гости, да так и остались. Дом большой, места всем хватит. Старший после развода дома только ночевал, работа участкового и так была не сахар, а сейчас он старался вообще проводить на работе всё время, благо работы в полиции хватало. Так и шло время, и она всё чаще ловила себя на мысли, что часами сидит просто так, ничего не делая, и никому до неё нет дела. Когда молодые ссорились, а это случалось всё чаще, Екатерина запиралась в маленькой комнате и, с тревогой прислушиваясь к скандалу, потихоньку молилась, прося господа помочь им, неразумным, не разрушать семью. И всё чаще стала подумывать, что это из-за неё у них не ладится, мешается она у всех на глазах, никому ненужная, старая. Если бы хоть внуки были... И когда однажды сын в сердцах бросил: "Шла бы ты, мать, отсюда", она ушла. Просто когда их не было дома, взяла документы, собрала сумку, сняла с книжки немаленькую сумму денег и села в автобус. Она верила, что её и не хватятся: маленький человек покинул большой дом, и в нём никто не заметит потерю одного ненужного никому обитателя.

Екатерина вздохнула, осторожно перевернулась на другой бок и вновь насторожилась: к шуму дождя примешивался какой-то посторонний звук, шум машины, какое-то неясное шуршание. Прислушалась, снова тихо. Да что же это с ней такое?! За два года в этом доме, в этой далёкой заброшенной деревне ей впервые стало неуютно и тревожно.

В автобусе она познакомилась с разговорчивой подвыпившей женщиной. Екатерина в темноте усмехнулась, вспомнив это путешествие с разбитной бабёнкой, где их только не носило, пока не вышли они из автобуса в этой маленькой деревеньке. Попутчица, протрезвев, смылась с каким-то подвернувшимся провожатым, а Екатерина осталась одна на тихой пустынной улице. Где-то за два дворика яростно залаяла собака, Катя уже было повернула в другую сторону, как услышала громкую ругань и жалобный детский плач, и он так безнадёжно прозвенел в этой деревенской тишине, что она повернулась и почти побежала на этот отчаянный детский зов. Открытая калитка, за забором заливалась лаем собака, а ближе к дому на земле Екатерина увидела пытавшуюся встать с земли мужскую фигуру, которая почти придавила лежащую на земле девочку лет двух, не больше, которая также безуспешно пыталась подняться с земли, но встающий и вновь падающий на колени мужчина мешал ей. Подбежав к ним, Катерина силой оттолкнула мужчину и подхватила тихо всхлипывающую девочку на руки. В доме, в который они зашли, было грязно, холодно и пусто. Стол, кровати: большая (несуразная какая-то) и детская, старенький телевизор, на котором стояла фотография женщины, показавшаяся Кате смутно знакомой, сломанные стулья, в кухне грязная посуда, бутылки, объедки и ни одной детской вещи или игрушки.

...Екатерина даже застонала, вспомнив месяцы настоящего кошмара: запой Виталия, болезнь Оленьки, бессонные ночи и непроходящую тревогу: чем же это всё кончится. Кончилось это с приездом отца Виталия, деда Оли, Марка Васильевича. Молчаливый, хмурый, он твёрдой рукой разрулил ситуацию: вывел из запоя сына, собрал необходимые документы на опекунство. Так за два месяца она стала почти женой Марка Васильевича и законной бабушкой Оле. Также мрачно и коротко Марк рассказал о родителях Оли: сын жил, бил гражданскую жену пока она не сбежала, бросив и мужа, и дочь. Марк её не осуждал: жить с сыном было невозможно, но не мог простить ей брошенной внучки, и что сбежала, даже не предупредив его: целый год полуторагодовалая девочка прожила с пьющим отцом и до них в этой деревушке, кроме сердобольных бабок-соседок, никому не было дела. Потом отец и сын уехали. Куда, зачем – она не спрашивала. У неё было много других забот. Запуганная, больная девочка с трудом привыкала к новой жизни: сытой, чистой, спокойной. За эти два года они стали самой дружной, маленькой семьёй. Они перенесли все сплетни, недоверие деревенских, запоздалое и поэтому чрезмерное внимание органов опеки и, наконец, смерть Виталия – отца Оли. Теперь у ребёнка не осталось никого, кроме неё, и пусть хоть и редко, но приезжавшего деда, который обещал, выйдя на пенсию, вернуться к ним навсегда. Неразговорчивый, замкнутый Марк, с каждым приездом видя как расцветала, хорошела Оленька, как часто зазвучал в ставшем уютном и тёплом доме детский смех, тоже оттаял, и им было так хорошо и надёжно с ним. Он привозил, высылал переводом деньги. Дом постепенно преображался, Оленька играла с подружками в уютном дворике. И только ножка, покалеченная отцом-пьяницей, так и оставила Оленьку хроменькой.

Екатерина встрепенулась: хлопнула калитка, и через некоторое время в дверь постучали громко и требовательно. "Господи, кто это в пять утра?" Сердце застучало так сильно, что Катя задохнулась. Заворочалась и захныкала Оля. Погладив девочку, Екатерина как всегда успокоилась сама, включив свет, подошла к двери, чуточку помедлила, предчувствие не обмануло – что-то должно было случиться. Выдохнула и откинула крючок. На пороге стояли сыновья. Целых два года они не виделись, ничего не знали друг о друге. И сейчас стояли и молчали. Два её мальчика, о которых она запретила себе думать и которым так долго была не нужна. Что же случилось сейчас? Найти её было нелегко, но можно. И вот нашли. Она отступила в глубь комнаты, к кровати, и села, глядя на них со щемящей тоской, и только сейчас поняла, как скучала по ним. Она так задумалась, что не заметила, что Ольга, проснувшись, сползла с кровати, прихрамывая, побежала к младшему сыну и с криком "Папочка!" обхватила его колени. Растерявшийся Венька подхватил девочку на руки и неожиданно для всех прижал девочку к груди. А Оля, всегда тихая, сдержанная в проявлении чувств, гладила ладошками мокрые от дождя волосы Вени и что-то лопотала горячо и ласково.

Катерина поднялась с кровати, и её взгляд упал на возникшее за плечом Веньки лицо, бледное до синевы, с расширенными безумными глазами, с закушенной до крови дрожащей губой, такое знакомое по фотографии, что так долго стояла на стареньком телевизоре. Лицо её невестки. Очнулась Екатерина от стука двери и увидела мужчину, который, бросившись к Веньке, стал вырывать Ольгу из его рук. Девочка цеплялась за Веньку, мужчина за девочку, а ничего не понимающий, вышедший из ступора старший Александр, намертво вцепился в мужчину, развернув его лицом к Кате. Мужчиной был Марк. Горестные рыдания стоящей на коленях невестки привели всех в чувство.

Мало-помалу все успокоились и разобрались. Познакомились с новой женой старшего, поняли и успокоили жену младшего, осыпали друг друга упрёками, и когда Екатерина расплакалась, все дружно бросились её утешать.

Осень по-хозяйски вступила в свои права. Долгий нудный дождь прекратился, установилась прохладная ясная погода, и немногочисленные прохожие небольшой деревушки с любопытством заглядывали в аккуратный дворик, где было шумно и весело. Две молодые пары с увлечением колдовали над шашлыком, накрытый в саду стол ломился от угощения. Годовалый малыш серьёзно взирал с рук Катерины на это великолепие. Марк с Олей энергично обследовали большую семейную "Газель".

Екатерина смахнула со щеки слезинку и подбросила вверх внука, который радостно вскинул вверх ручонки в немом приветствии такому хорошему дню. Они ещё не решили, где будут жить, да и неважно. Главное – теперь они все вместе. Благодаря маленькой девочке, возникла большая семья. И каждому в ней есть место и каждый нужен. А Екатерине есть о ком заботиться.