Сижу в уютной квартире Пелагеи Яковлевны Нагаевой. Она – ветеран Великой Отечественной войны, участница трудового фронта. На нашей сибирской земле не рвались в те годы снаряды, не бороздили поля и просёлочные дороги вражеские танки. Здесь был глубокий тыл, а тыл – это второй фронт. От мала до велика трудились на тех, кто воевал на передовой. Солдатам, защитникам Отечества, нужны были хлеб и мясо, крупа и бушлаты, сапоги и валенки, варежки и табак, наконец. Всё это шло отсюда, из глубокого тыла, от таких женщин, как моя героиня.

Память пожилой женщины уносит её в далёкое-далёкое довоенное детство. Семья большая: дед с бабушкой, мать с отцом, трое детей и четвёртая на подходе. Жили в достатке, две коровы было, телята, другая живность помельче. За стол сядут – всё своё: мясо, молоко, простокваша, творог, сливки, бабушкина выпечка. Дед Тимофей Дмитриевич – крепкий хозяин и крепкий мужик. Лес с корня на дрова топором рубил, и всё хозяйство держал в своих руках. Домашняя работа поровну делилась, лодырничать не позволял даже маленьким внукам.

– Родом-то я из Вяткино. Моя мама, Татьяна Ларионовна, работала дояркой в колхозе, отец, Яков Тимофеевич, заведовал фермой, потому что слыл грамотным человеком – четыре года проучился в школе. Я, брат Ваня, а потом и Коля, можно сказать, выросли с пелёнок приученными к труду. Бегали к родителям на ферму. Базы, помню, большие, тёплые, коров много, а в клетках у маленьких телят полы ножами выскоблены до желта. Такая чистота была! – вспоминает Пелагея Яковлевна.

В Вяткино по весне мост постоянно сносило льдинами. На ферму, расположенную на противоположном берегу, переправлялись, зачастую рискуя жизнью, на лодках. Весну 1941 года Поля не забудет до конца своих дней. Именно тогда заболела её мама. Троих колхозников, севших в лодку, там же была и Татьяна Ларионовна, быстрым течением понесло по разлившейся речке. А кругом – льды. Кричали, звали на помощь, старались прибиться к берегу. В общем, страху натерпелись пока неслись по неоглядной водной глади. В одном месте, где лодку мотануло особенно близко к берегу, односельчане бросили спасательную верёвку.

– С той поры тётку Авдотью стало бить родимцем. С испугу, видно, болезнь привязалась. А у моей мамы случилась водянка. Всё лето она проболела, промучилась. Помню, 3 сентября по повестке отца забрали на войну. Мне – 13 лет, Ване – 7, Коле – 4, а Наде и вовсе годик. Папа уехал, а мама в октябре умерла, находясь в Аромашевской больнице, – вспоминает Пелагея Яковлевна. – Благо, ещё отец в числе других новобранцев в это время проходил учёбу в Ишиме. Дали ему телеграмму, начальство отпустило, сутки шёл до села пешком. После похорон мамы ему советовали отдать нас в детский дом. Но нужно было время, чтобы выхлопотать путёвки, да и бабушка, видимо, не хотела нас отдавать, так мы и остались с ней все четверо, – продолжает Пелагея Яковлевна.

Маленькую Наденьку бабушка выходила. Купала в отваре трав каждый день, окатывала святой водой с молитвами, поила парным молоком. Коровушка в войну-то и выручала семью, пережили лихие годы.

Отец Поли Яков Сотников в ноябре 1941 года был отправлен на оборону Москвы. Всего одно письмо получила мать от него. Писал, что "стоим в 40 километрах от столицы. Скоро в наступление". И всё. Никаких известий больше, ни похоронки. Долго ещё после победы мать ждала сына, надеялась, что вернётся.

А у старшей дочери его с той поры началась уже своя взрос-лая жизнь. Проучившись одну четверть в шестом классе, отличница Поля вынуждена была пойти работать: едоков-то немало, а она – старшая. Поручили отважное и ответственное дело – возить почту. Каждый день запрягала девчонка лошадь, ехала в Малоскаредную, забирала всю пришедшую жителям Вяткино корреспонденцию, ехала обратно и разносила письма, газеты, похоронные извещения. Неграмотным женщинам читала сама, ведь были такие, у которых и два, и три сына воевали. А если, не дай Бог, "чёрная" бумага от командира, плакали и рыдали вместе.

В 1943-м от каждой деревни по девчонке на базе больницы готовили медсестёр запаса, с последующей отправкой туда, где велись бои. Вместе с подругой Аней Черемных три с половиной месяца овладевала военным делом: стреляла, копала окопы, делала перевязки. Практиковались здесь же, на больных.

– Нас обучала Евгения Яковлевна Горева. Она и терапевт, и хирург, и заведующая. Я не попала на фронт, в 15 лет туда не брали. Но в жизни навыки эти пригодились. Моя двоюродная сестра стала медиком. Я все экзамены сдала на отлично, звали работать в больницу, только я отказалась, ведь в деревне бабушка одна с детьми. С заведующей Вяткинским медпунктом Елизаветой Васильевной Бычковой мы боролись с тифом.

Всю зиму 1944 года Поля с напарницей Настей Касаткиной на двух быках возила солому с полей. Вилами накладывали возы, а сильны ли девчоночьи руки?! Летом – покос. Литовками орудовали старики да дети. Сгребали, метали стога наравне со взрослыми: стадо-то колхозное кормить надо. А потом её определили в доярки.

И снова – труд, физический, тяжёлый. В группе по 12-13 коров, выдаивали вручную, в летнее время 3 раза. Пальцы опухали, уставала, да привыкла со временем.

Когда не стало бабушки, младших растила и учила сама. Война закончилась, кое-кто из мужиков вернулся в деревню, пацаны доросли до парней. Легче стало жить. Пелагее, как лучшей работнице, сохранившей всех телят от своих коров, выделили по её просьбе овцу. Развела овечек с мягкой, как пух, шерстью. Любила она их, носки-варежки вязала.

Со временем и суженый нашёлся, приезжий из Челябинской области Сергей Нагаев. Наведался к родственникам в деревню.

– Сосватал меня, ну я и пошла, – продолжает свои воспоминания женщина. – Руки у него были золотые. Сапоги шил, унты. Из конюхов его переманили в малоскарединскую мастерскую по пошиву обуви. Какие он шил сапожки из яловой кожи! Дедову избу мы перекатали, убрали дерновую крышу, три ряда подруба Серёга срубил, сени просторные сделали. Хозяйством обзавелись. Жить бы да жить...

А судьба повернула по-своему. Однажды поехал Сергей в гости к дяде в Слободчики, тётка Ольга Константиновна Колышкина уговорила его переехать сюда. Уж как не хотела Поля! Никакие беседы – уговоры не помогли. Перевёз семью. Сколько слёз пролила тогда женщина, долго привыкала к новому месту. Чуяло, видно, её сердце неладное. Работу она нашла в школьном интернате – убирала, мыла, стирала. Сергей кочегарил, на сеялке трудился в совхозе. Курил много, кашлял, вторую группу инвалидности дали. Выпивать всё чаще стал. И однажды его не стало.

Тридцать лет Пелагея Яковлевна вдовствует. Время заглушило боль утраты, подарило новые радости. Она очень довольна, что выучила братьев, провожала в армию, ждала письма и их самих. Иван заканчивал в своё время Тагильское педагогическое училище. Николай – механизатор, после семилетки в Голышмановском профтехучилище специальности обучался. Сильный, крепкий, весь в деда своего, в морфлоте три года отслужил. Сестра Надежда, самая младшая, в Ишиме выучилась на бухгалтера.

Сейчас у каждого из них свои семьи, дети и внуки. Разъехались они, но для старшей сестры, вырастившей их, они по-прежнему Ваня, Коля, Надя. Младшие, значит, маленькие. Она и своих троих детей вырастила, воспитала достойными людьми. Анатолий, Любовь и Станислав трудолюбивы, заботливы, с уважением относятся к старшим. У всех есть работа, семьи, мать ими гордится. А как далось ей это, знает только она и помнит, как троих маленьких сначала таскала по соседям, потом водила в ясли и детсад, как переживала, когда болели, и не спала ночами, чтобы постирать и погладить им одежду, школьную форму. Зато теперь они платят ей той же заботой и теплом.

Пелагее Яковлевне в этом году исполнится 84 года. Она любит землю и с удовольствием занимается огородом. Убирает в доме, стирает (дети купили машинку с отжимом), печёт и варит. Поджидает старшего сына из Казахстана, он побелит высокие потолки. А местные – сын и дочь – ежедневно навещают, помогают.

На 9 Мая по давней традиции женщина ездит в Малоскаредное. Там, на памятнике, высечены имена отца и дяди В.И. Колышкина, который уехал на войну на своей полуторке и погиб под Ленинградом, на "Дороге жизни", ради жизни других поколений.

Разбередив память, знаю, Пелагея Яковлевна не одну ночь проведёт без сна. И сердце будет работать с перебоями: то трепыхаться, как маленькая птичка в силке, то замирать. Тогда она встанет и примет таблетку, глядя на яркую звезду на ясном небе, которая будто шепнёт, мол, давай посвечу, если не обогрею, хоть порадую...

Фото: Сергей СТЕПАНЮК