Заканчиваем публиковать отрывки из воспоминаний К.И. Яковлевой о жизни в сибирской глубинке во время эвакуации её с детьми-воспитанниками из блокадного Ленинграда.

ОСЕНЬ 44-ГО

"Весь сентябрь и октябрь стояли сухие дни – огород убрали, сделали запасы овощей. Готовили материалы к конференции, вели активную переписку с Ленинградом. В эту работу включились все. Ноябрь вступил активно: сразу снег, морозы довольно крепкие. Однажды возвращаюсь поздно домой, а старушка-хозяйка поднимает с подушки голову и говорит: "Вы там всё с интернатскими целый день допоздна, а на своего тоже надо было бы посмотреть... вот сегодня он босой по снегу бегал...", – "А сколько градусов было?" – "Да, на градусник мы не смотрим, а поди сорок уже было". Ничего после этого "бега" по снегу с сыном не было. Во всяком случае, видимо, это было с ним не раз – простудные заболевания здесь, в Сибири, обходили всех. Не болели даже зубы. Тут помогало всё – климат, тишина, ну и конечно, лесные витамины. А во рту у ребят часто была сера, которую они активно жевали. Наверное, помогала и она. Близилась настоящая зимняя погода. Морозы бывают и по пятьдесят градусов. Елену Ивановну часто вызывают в роно. Её замещает Зоя Алексеевна, а иногда и я. В её отсутствие приходилось бывать и в сельсовете на собраниях. Сельсовет был совсем рядом с интернатом и занимал большую добротную избу с белыми наличниками на окнах. Вот тут я сделаю отступление и расскажу об одном человеке.

 

НАШ ПЁТР ИВАНОВИЧ

Итак, я в сельсовете. Большая комната, печи натоплены до предела. Пять больших окон, стены и пол блестят. Посередине стоит длинный стол, покрытый красной скатертью. Везде чисто, как и во всех учреждениях, в которых мне приходилось бывать здесь, в Сибири. Это создавало всегда впечатление уюта, и чувствовался за этим какой-то особо хозяйский глаз. Горит висячая керосиновая лампа под зелёным абажуром. Собрание открывает Дюрягин – председатель. Перед ним сидит довольно много народа, приехавшего даже из соседних деревень. В том числе наш председатель колхоза – Малюгин, и я – представитель интерната. Председатель делает небольшой доклад: отчёт о сделанном, и что ещё предстоит. Выступают со своими краткими речами все. Наконец, председатель даёт слово П.И. Малюгину. "Товарищ Малюгин! Тебе слово", – громко произносит он. В ответ – ни звука. Смотрим на него, а он... спит. Спит, опустив голову на стол. Раздаётся заливчатый храп, он поднимает голову, и, как гром с ясного неба, – удар по столу кулаком! "Мне, говорит, слово... Давай, давай..."

 

И Малюгин сразу, как ни в чём не бывало, встаёт и начинает говорить. Говорит с остановками, с крепким словцом, но говорит по существу, по делу, о делах и заботах колхоза, говорит и об интернате. Все слушают его внимательно. Речь ведёт конкретную. Никто не удивляется его повадкам, словам, слабостям. Верно знают, что Малюгин – мужик деловой. Всё прощается здесь ему. Таков был Малюгин. Мне лично в ту военную пору он казался настоящим солдатом тыла, трудового фронта. Для нас он был – кормилец. Много тогда он делал для интерната – от него зависел подвоз дров и продуктов, он выручал его снабжением картофелем, мясом. При разговоре с ним он любил, чтобы всё было на его же уровне – то есть конкретно, коротко, убедительно... Елене Ивановне это удавалось лучше, чем предыдущему нашему директору, Клавдии Ильиничне. Она умела с ним в разговоре быть грубоватой и требовательной до предела, приходилось с ним раскурить и махорочку. Тогда успех требований был обеспечен. Обычно, она требовала – он возражал. Но стоило ей сказать: "Ну что, Пётр Иванович, давай закурим, что ли?" – после чего он сразу менял тон, всё улаживалось и разрешалось в пользу интерната. "Трубка мира" помогала прекрасно.

 

На совещании, помнится мне, никого из присутствующих не удивляло то, что Малюгин спал. Вставал он с первыми петухами, а ложился, когда засыпали все. Тщательно обходил перед сном всё своё хозяйство. Особенно его беспокоила зима, когда не раз волки забирались на колхозный двор. Ему присуще было чувство большой ответственности за колхоз и большую семью ленинградцев. В любых затруднительных случаях Малюгин находил выход, а где не хватало людей – становился сам. Своё колхозное дело он любил крепко и болел за него душой. Так говорили о нём и колхозники. А потому никого не удивлял его сон на собрании после проведённого на морозе утомительного дня. Сам он после собрания уверял всех в том, что и сквозь сон слышал всё, о чём говорили предыдущие ораторы. Малюгин был неповторим.

 

Мы, интернатовцы, Петру Ивановичу помогали, чем могли. Пололи, убирали картошку, дёргали лён, собирали лекарственные травы, выступали с номерами художественной самодеятельности в ближайших колхозах, помогали на сенокосе".

 

С. СТЕПАНЮК: Описаны в воспоминаниях и радостные дни, например приезд в Малиновку гипнотизёра, красивое вечернее пение малиновских девчат, празднования Нового года и 8 Марта, командировка в Новоаптулу – то, как они тогда сбились с дороги, ну и, конечно же, конец войны.

 

ВОЙНА КОНЧИЛАСЬ

"Было раннее утро 10 мая 1945-го. В нашей Малиновке, обычно такой тихой и безлюдной, царило оживление, хотя было пять-шесть утра. Малиновцы бежали по улице с криками: "Война кончилась! Война кончилась!" Стучали в окна друг другу, разнося эту радостную весть. Целовались, со слезами на глазах. Обнимали встречных. У всех были счастливые лица.

 

"Война кончилась", – повторял каждый. Это было незабываемо, это было всеобщее ликование людей, это было так искренне, и так радостно, как будто после суровой холодной зимы пришла весна, и тронулся лёд.

 

О ЧЁМ ЖЕ ПЛАКАЛИ ДЕТИ?

В интернате тоже давно никто не спал. Общий радостный крик разбудил всех. Скрипят топчаны, идёт оживлённый разговор, все кричат: "Ура, мы победили!", "Ура, Гитлеру капут!", "Капут Гитлеру!" И вверх взлетали подушки. Но что это? Среди радостных криков я слышу, что кто-то плачет. Да-да, плачет. Я вижу на глазах слёзы у Вити и Толи Плисовых, у Игоря Гусакова, Вики... "Ребята, да вы что! Война ведь кончилась, надо радоваться, а вы слёзы льёте... О чём?" Они молчат. От моего участия слёзы льются обильнее. Я не могу понять причину этих слёз на фоне общей радости. Задумалась. Поняла одно: была война – было общее горе, и личные потери были не ощутимы. О личном все мы как-то забывали. Жизнь в интернате сплачивала не только трудом, но и общей болью за нашу страну. И вот, война кончилась, и личное, что все эти годы каждый прятал к себе, у каждого сразу обнажилось. Теперь было ясно, почему плакали дети. Ведь плакали те, у которых война отняла самое дорогое – родителей. И сознание этой невозвратимой потери надрывало болью ребячьи сердца.

РАЙОН ПРОВОЖАЕТ ДЕТЕЙ

Приехав в Аромашево, увидели море детских голов. Вся площадь перед исполкомом была заполнена детьми. Так вот сколько детей сохранял район. Картина была внушительная! И это только в одном районе, а сколько их было в других уголках спасительного тыла? Надо было бы эту картину как-то запечатлеть. Но я не была художником, и не было со мной фотоаппарата. Сохранила это память, и сохранила на всю жизнь. Итак, из Аромашево мы поедем уже не одни. С нами потянется целый большой обоз ленинградцев. Все едут домой!

 

ВСТРЕЧА С ЛЕНИНГРАДОМ

И вот настал тот волнительный день 25 июля, когда наш состав очень, очень медленно приближался к платформе. Вот и остановка. Тихо, очень тихо, оркестра нет. Видимо, прибытие детей стало обычным. День пасмурный. На платформе – люди. Их не так уж много. Кто они? Да, конечно, это родители и родственники детей. Лица у всех бледные, тёмные, светятся только глаза. В них радость встречи, любовь, интерес... Многих не узнаём. Многих видим впервые. Дети тоже не сразу подходят к ним, несмело. Своих родных многие дети тоже не узнают – ведь они так изменились, а дети выросли. Так много воды утекло за эти четыре года, так всё и все изменились. Дети выросли, родные постарели. На всех следы перенесённой блокады и голода... Запомнился на всю жизнь тот день, когда от нас забирали детей. Забирали постепенно и уводили домой. Когда приходила мать, то их общей радости не было конца. Но многих забирали родственники. Мы не обижались, если в наш адрес не говорили "спасибо". Ведь не секрет, что смотрели на наш труд в эвакуации двояко. Одни с уважением, другие с некоторой завистью. Ведь по сравнению с тем, что пережили ленинградцы, наша работа в их глазах была чем-то вроде "дома отдыха" и спасением от всех невзгод. Конечно, таких было немного, но они были. Каждый, забирая своего ребёнка, торопился. И это нам было понятно, и мы были на втором плане, в стороне. Удовлетворение было в том, что привезли всех и привезли здоровыми. Никто не остался.

 

В своих воспоминаниях я рассказала обо всём, что пришлось пережить, что помнилось, и кто помнится. Хотелось в них пронести тепло и заботу Родины о детях, и тепло и заботу тех людей, что окружали детей. Хотелось очень отметить живительную силу природы; значение труда для морального и физического здоровья всех нас и детей в годы войны; показать наш скромный труд в эвакуации, тысяч таких же, как я, "женщин в серых куртках". Труд, который, как сказал Н.Н. Шестаков, "не менее важен, чем фронт". Достигла ли я этого – судите сами. Хотелось бы, чтобы всё это никогда не повторилось".

 

P.S. Редакция газеты "Слава труду" готова поделиться воспоминаниями К.И. Яковлевой и фотографиями, присланными Дмитрием Борзовым из Санкт-Петербурга, с музеями и музейными комнатами Аромашевского района.

 



Поделиться:

Другие материалы рубрики Общество

Безопасные каникулы

Чтобы каникулы прошли весело и без проблем, в Слободчиковском филиале Аромашевской школы были проведены часы безопасности по теме «Безопасные каникулы». На занятиях учащиеся закрепили свои знания о мерах пожарной безопасности, правилах поведения на дороге, а также в общественных местах, на водных объектах.

Обучение в Центре "ВОИН" Тюмени

Образовательный интенсив «Наставники специального назначения» для кандидатов в инструкторы Центра ''ВОИН''», созданного по поручению президента России Владимира Путина, стартовал в Тюмени.

В Новоберезовке прошла беседа о безопасности тонкого льда

В Новоберезовском сельском Доме культуры культорганизаторы провели беседу по повышение безопасности детей в период весеннего половодья «Осторожно! Тонкий лед!».

Трудовая династия Панюшкиных — гордость Тобольского ПАТП

Тобольское Пассажирское автотранспортное предприятие образовано в 1959 году. И за 64 года оно прошло огромный путь развития: из маленького подразделения грузового хозяйства до крупнейшего предприятия. За это время здесь сложилось несколько династий. Одна из них - трудовая династия Панюшкиных-Фёдоровых-Копотиловых-Табанаковых. Их общий стаж составляет более 168 лет.