Беда подступилась неожиданно. В один из зимних выездов на какое-то межшкольное совещание, следуя большаком райцентра, Серко шарахнулся от встречной машины в заснеженный кювет. Пытаясь вывернуться из оглобель, он пронзительно заржал, неестественно захрапел и, опрокинувшись на спину, забился в припадке. Опешившие от увиденного директор и сопровождавший его школьный завхоз Иван Петрович освободили коня от сбруи и вызвали ветеринара. Специалист подтвердил самые худшие предположения: у жеребца врождённая эпилепсия, вот и проявилась она в стрессовой ситуации. Озадаченных хозяев ветврач предупредил: подобные приступы непредсказуемые и могут быть раз в два-три месяца, а со временем участятся. Александр Степанович и Иван Петрович грустно переглянулись: от коня надо избавляться.

Шло время. Конь стоял "на карантине", поедал дармовой корм, а случая продать или обменять его на рабочую лошадь не представлялось. После каждого приступа эпилепсии встревоженный завхоз заходил к директору, и они по-человечески сочувствовали мукам и страданиям животного. Вечно крутившийся возле лошадей пятиклассник Пашка, прозванный Конюшонком, тоже знал, но по-мужицки держал в тайне грустную судьбу любимца. Он стал чаще приходить на конюшню: баловал Серка то пучком свежей луговой травы, то корочкой домашнего хлеба. Так вот этот Пашка влетает как-то в кабинет директора запыхавшийся:

– Александр Степанович, там цыгане прибыли, – сам рукой в угол куда-то тычет, – там они про обмен спрашивают. Прослышали они, что у нас в школе жеребец есть, ну в яблоках который. Вот и желают посмотреть, а после может и обменять.

Директор вмиг уяснил и оценил тонкости дела и с дальним прицелом говорит:

– Хорошо, ступай к ним и скажи, что часиков в пять, как освобожусь, приму.

Александр Степанович знал, Серка треплет, как по расписанию, – вот заковырка. "Эх, если бы этот обмен удался!" – потирал он ладони, прохаживаясь по кабинету.

Поразмыслив, директор решил разыграть хитрый ход. Когда явился завхоз в сопровождении вездесущего Пашки, план сценария был уже готов. Как условились, при торге Иван Петрович должен всячески противиться неравноценному обмену, а Пашке отводилась роль плакальщика, нежелающего расставаться с другом. На том и порешили.

Классический цыган – высокий, борода лопатой, кудри с проседью был по-дипломатически пунктуален.

– Здорово, директор! - И руку загорелую через стол подаёт.

– Вот, говорят, конь у тебя добрый. Я так думаю: школе тягло нужно, а не рысак. Может, посмотрим да порукам, – начал цыган.

Директор пальцами побрякивает, да на завхоза поглядывает. А Иван Петрович намёк понял и в роль начал входить.

– Вы, …Александр Степанович, молчите, уж не меняться ли собрались? – И хитро директору подмигивает.

 Посвящённый в интригу Пашка в стороне кулаком глаза трёт и вот-вот готов разреветься. А цыган невозмутимо:

– Не тяни, начальник. У меня тоже лошадка знатная, пойдём, посмотришь!

Выходят из школы. Недалеко цыганёнок лошадь за узду держит. Одного взгляда директору хватило, чтобы определить товар стоящий. Ходят кругом, осматривают, хмыкают, по-умному хлопают по крупу. А Александр Степанович краешком глаза наблюдает за присутствующими. Иван Петрович, для подтверждения отрицательных чувств к обмену, невыразимо кисло морщится.

Эх, как тут цыгана прорвало:

– Таким добром брезговать совсем дураком надо быть! - И понёс…

Поостыв немного, цыган поворачивается к директору, плётку из руки в руку перекладывает:

– Кажите своего жеребчика, определим, что за рысак, за которого так расслезились ваши люди.

Когда подошли к конюшне, директор, не верующий в натуре, а тут готов был перекреститься: не дай Бог, если сейчас Серка… возьмёт, тогда всем хитростям и надеждам шиш. Открывают ворота. Нет, стоит красавчик в полной комплекции и, завидев людей, пританцовывает. Сразу уши навострил. Цыган с горящими глазами к нему. Зубы посмотрел, бока ощупал. Что-то бормочет по-своему, языком прищёлкивает. Довольный стало быть…

Иван Петрович снова свою пластинку жалостливую завёл, вроде как жалко расставаться с добрым конём. Пашка хнычет. "Славно же мои помощники обмен разыгрывают" – дивится про себя директор. А цыган налюбовался Серком и предлагает:

– Не мешало бы его и в деле испытать.

Запрягли в бричку. Цыган за кучера, а директор и члены его "комиссии" пассажирами. И тут "рысак" не подвёл: куда с добром провёз по улице. Останавливая танцующего Серка, цыган улыбнулся:

– Ну что, директор, по рукам?

Александр Степанович мнётся, как бы цену набивает. Цыган в азарт вошёл, хлопает его по плечу:

– Четыреста рублей прикупа даю!

– Ладно, – соглашается директор, – забирай коня. Запомни только – от сердца отрываю, привык я к нему, чертяке породистому! 

Так и расстались… Дня через три цыган бесцеремонно врывается в директорский кабинет. Глаза, что две головёшки, волосы взъерошены и трясёт всего, будто от Серка болезнь перенял. И сразу к директору:

– Ты зачем, умный человек, обманул меня? – орёт, что есть мочи, да к столу свой обветренный кулачище прикладывает.

Александр Степанович сделал удивлённую физиономию:

– То есть, как обманул? Про что это ты такое?

– Дух испустил твой рысак, припадочным оказался. Не знал разве, – не утихал разгорячённый.

– Этого, брат, не знал, - отпарировал директор.  - Да и моё ли это дело за лошадьми приглядывать. Я больше своим помощникам доверяю.

– Ой, врёшь, всё ты знал, – не унимался цыган. - И надо же так ловко меня обвести. Не иначе ты и сам цыганских кровей.

Немного поостыв, он опустился на стул и, утерев лицо рукавом рубахи, тяжело вздохнул:

– Твоя взяла, хитрый директор. Хоть и обидно, а поражение признать надо. Никто ещё Гришку-цыгана так не обманывал, долго же я тебя помнить буду.

 Спустившись с крыльца, цыган, что есть силы стеганул воздух, заправил плётку в голенище сапога и зашагал, низко опустив голову.

Александр Степанович открыл окно настежь, задумался. Сейчас, когда посетитель ушёл побеждённым, он не испытывал ни гордости, ни удовлетворения от того, что обманул бедного цыгана. Ему представилось, как тот придёт в табор на общее посмешище, а в семейном балагане на него будут смотреть осуждающе жена и полуголодные ребятишки, залезая в душу с немыми вопросами. Ночью спалось плохо. Если раньше снились эпизоды из фронтовой жизни, то в этот раз какие-то бородатые мужики и бабы в цветастых юбках, а над ними словно мифический Пегас летал Серко.

Утром директор нашёл завхоза, отдал ему деньги и без лишних вопросов велел вернуть прикуп цыганам.

Юрий БАРАБАНЩИКОВ, с. Сорокино, 1982 год